Истории

Михаил Хейфец: «Как автор я перехитрил сам себя»

Накануне премьеры спектакля «Спасти камер-юнкера Пушкина» в театре «Суббота» на вопросы «МР» ответил драматург и автор пьесы Михаил Хейфец.

«МР»: Ваша пьеса «Спасти камер-юнкера Пушкина» — произведение титулованное: в 2012 году победила на авторитетном драматургическом конкурсе «Действующие лица», а в 2013-м получила Гран-при на «Конкурсе конкурсов» «Золотой маски». Спектакли по этой и другим вашим пьесам — тоже «рекордсмены» по количеству призов и наград. Как вы относитесь к наградам и насколько они важны для вас?

Михаил Хейфец: И это еще далеко не полный перечень наград этой пьесы. Есть еще литературная премия в конкурсе «О Петербурге в прозе и стихах» за журнальный вариант пьесы в виде повести.
Специальный приз библиотеки искусств. Этот для меня особенно значим. Согласитесь, быть отмеченным библиотеками за текст, который начинается с фразы: «Пушкина я возненавидел еще в детстве...» — стоит дорогого.
   Отношение к наградам двоякое. С одной стороны, безусловно, приятно, что твою работу отметили и выделили. Но гораздо важнее это то, что призы и награды способствуют продвижению пьесы. Выделяют ее из общего потока современной драматургии, тем самым увеличивая шансы, что она будет прочитана и замечена театрами.

Попробуйте найти имена финалистов драматургических конкурсов среди авторов, чьи пьесы поставлены театрами. Результат — удручающий. Конкурсов много. Призеров и того больше, а количество постановок минимально. Единственный более и не менее объективный критерий — востребованность пьесы театрами. 

«Пьеса Михаила Хейфеца «Спасти камер-юнкера Пушкина» по праву считается одним из лучших произведений для театра на русском языке за последние годы». Так гласит пресс-релиз театра «Суббота», и я (как и зрители) надеюсь в этом убедиться на премьере, как уже убедилась, читая вашу пьесу. А вы — как зритель и как читающий автор — какие пьесы считаете одними из лучших?

   Я бы поостерёгся таких определений как — «одна из лучших...»
Одна из самых востребованных — да. В чем тут парадокс, для меня самого стало полной неожиданностью. Ведь пьеса писалась для исключительно камерного формата исполнения в жанре монопьесы.
Опять-таки, кто и как определяет, что — лучше, что — хуже... Это же не спортивное соревнование: кто быстрее-дальше, тот и лучший. Где сразу все видно и понятно.
Количество премий и наград, на мой взгляд, не могут являться единственным и достаточно объективным критерием качества той или иной пьесы. Это вполне легко проверить: попробуйте найти имена финалистов драматургических конкурсов среди авторов, чьи пьесы поставлены театрами. Результат — удручающий. Конкурсов много. Призеров и того больше, а количество постановок минимально.
Чья тут вина и кого в этом винить, театры или драматургов, (а может организаторов конкурсов), — тема для отдельного разговора.
Так что, получается, что единственный более и не менее объективный критерий — востребованность пьесы театрами. И, как результат, зрителями. Ведь театры не будут держать в репертуаре спектакли, на которые никто не ходит.
Что касается имен и названий пьес, то я вырос на литературе и драматургии, которая была доступна в советские времена. Как переводная, так и отечественная. Когда я уехал из тогда еще Советского Союза, такого понятия, как «новая драма» в сегодняшнем его понимании не существовало. Хотя новая, современная драматургия, так называемая «новая волна», безусловно, уже о себе заявляла, в лице таких драматургов, как: Людмила Петрушевская, Алла Соколова, Нина Садур, Виктор Славкин… Думаю, что они во многом повлияли на формирование моих вкусов.
Выделить и назвать поимённо «одни из лучших», право же, затрудняюсь. Никогда об этом не задумывался. Да и даже не представляю, по каким параметрам это можно сделать.
Могу только сказать о том, что мне ближе. Всегда любил драматургию и литературу не бытовую, со «смуринкой», которая больше соотносится с условным, а то и вовсе — абсурдным театром. Люблю, когда пьеса мастерски, филигранно сделана, как, например, у Тома Стоппарда или Григория Горина. Когда каждая фраза, каждая сцена — точно на своём месте, как какая-нибудь деталька в хорошо отлаженном часовом механизме. Я вообще считаю, что драматургия это — прежде всего ремесло. В хорошем смысле этого слова, как синоним профессионализма.
Считается, что каждый человек может написать как минимум одну книгу. Имеется в виду — про себя. Заметьте, каждый! Мы сейчас не говорим о качестве такой литературы, но хуже или лучше что-то может получиться у каждого. Так вот применительно к драматургии это не работает. Это та область литературы, где без знания ремесла ничего не получится. Или это уже будет не пьеса. Что, кстати, часто можно встретить.

Всегда любил драматургию и литературу не бытовую, со «смуринкой», которая больше соотносится с условным, а то и вовсе — абсурдным театром. Люблю, когда пьеса мастерски, филигранно сделана.

Спектакль театра «Суббота» создается в тесном творческом контакте с вами. Расскажите, пожалуйста, как это происходит буквально, и почему для вас и для театра это в данном случае нужно и важно.

При постановке пьесы, как правило, зачастую возникает вопрос взаимоотношения между театром, в лице постановочной группы, и автором. Далеко не всегда эти отношения строятся гладко.
Театр "Суббота" в данном случае приятное исключение. Возможно, потому что я лично знаком с режиссером спектакля Татьяной Ворониной. Знаю как долго и упорно она шла к этой постановке. Сделала несколько блистательных эскизов по этой пьесе на различных режиссерских лабораториях. Но до реальной постановки дело дошло только сейчас. У нее в "портфеле" лежат еще несколько моих пьес, по которым она хотела бы сделать спектакль. Очень надеюсь, что это рано или поздно случится.
Если честно, это очень редкий случай, когда между режиссером и автором существует взаимопонимание и доверие. Я знаю, что она «в материале». Что она понимает мои тексты.
Именно по этой причине с нетерпением жду премьеры именно этого спектакля. Все, кто причастен к театру, народ суеверный. Поэтому ничего наперед загадывать не хочется, давайте просто дождемся премьеры и посмотрим спектакль.

В пьесе «Спасти камер-юнкера Пушкина» каждый зритель находит что-то свое, родное и знакомое. Совпаденья точны и сильны. Узнаваемость невероятная. Вы связываете это с нашим общим советским прошлым (для старшего поколения зрителей), с живым и острым языком персонажей и произведения (для молодого поколения зрителей) — или с чем-то еще, что ведомо только автору?

Как автор, я, наверное, перехитрил в данном тексте сам себя. Я выстраивал достаточно жёсткую конструкцию произведения, которая должна донести определённую мысль. Раскрыть, так или иначе, тему… Для этого мне нужно было сочинить очень конкретные эпизоды из жизни моего героя. Когда я начал писать, то мне показалось, что «искусственность» их построения, насильная привязка к пушкинской теме будет очень сильно выпирать и бросаться в глаза. Тогда, чтобы это скрыть, я стал декорировать текст различными точно узнаваемыми и конкретными деталями. В первую очередь питерской географией, она там исключительно точна. Подробностями быта, слэнга того времени…
Судя по реакции зрителей, мне это неплохо удалось. Уже никому не приходит в голову некая надуманность, я бы даже сказал – фантасмагорическая ирреальность происходящего с героем. Даже, наоборот, многие воспринимают текст, как чуть ли не автобиографию автора. Сначала меня это несколько удивляло. А потом подумал, что это как раз говорит о том, что я со своей задачей справился.

 Многие воспринимают текст, как чуть ли не автобиографию автора. Сначала меня это несколько удивляло. А потом подумал, что это как раз говорит о том, что я со своей задачей справился.

Есть ли у этой пьесы свой адресный зритель? Поначалу кажется, что она для тех поколений россиян, что родились и выросли в СССР. Ближе к концу (прочтения текста пьесы или просмотра спектакля по ней) становится понятно, что реалии и психология в принципе российские, и дело тут не в привязке ко времени, а в уникальном (не побоюсь этого слова) характере пресловутого «совка», вы подразумеваете какую-то определенную публику, ориентируетесь на нее — если не намеренно, то хотя бы подспудно — или это для вас не принципиально?

Сегодня, когда пьеса поставлена в достаточно большом количестве театров, уже можно делать некие выводы касательно социальной, возрастной, культурной и прочих характеристик зрителя. Результат меня самого несколько удивил. Есть театры, которые выставляют возрастной критерий – 18 плюс. Есть, которые – 12 плюс. Спектакли по этой пьесе становились призёрами фестивалей совершенно разной тематической направленности.
Пьеса одинаково хорошо принимается зрителем совершенно разных регионов. Например, меня приятно удивила постановка в Чечне, в Грозненском русском драматическом театре. Ну, кажется, что им за дело до питерского паренька, где большинство из зрителей никогда не были? Однако, интересно.
Я знаю примеры, когда школьников старших классов водят на спектакль классами, вместо урока литературы…
Видимо, дело всё-таки в теме. Проблемы, поднятые в пьесе, не остались там, в «совке», а живы и актуальны в современном обществе. Но тут уже, как говорится: все совпадения случайны, и автор за них ответственности не несёт.

Вы специально приедете в Петербург на премьеру в театре «Суббота». Это исключение — или вы, по возможности, стараетесь лично быть на премьерах своих пьес в разных театрах в разных странах? По какой причине, субъективной логике, внутренней потребности вы приезжаете на свои премьеры?

Это скорее исключение.
Я был только на московских премьерах своих пьес. Там в разных театрах идут три мои пьесы. В какие- то места, как, скажем, Норильск или Иркутск, где сейчас ставится по моей пьесе новогоднее представление, просто далеко и неудобно добираться. Но надо честно признаться: большинство театров сознательно избегают тесного общения с автором и не выказывают особенного желания видеть его на премьере.
Прежде всего, это связано с необходимостью согласовывать все текстовые изменения при постановке. Чего режиссеры очень не любят. Как правило, чем более вольная режиссерская трактовка, тем менее желательно присутствие автора.
Типа, нет автора, нет проблемы.
Хотя, проблемы, конечно, остаются, но они уже как бы становятся личными проблемами автора. Иногда, просматривая постфактум видео некоторых спектаклей, в душе испытываешь даже признательность за то, что тебя избавили от необходимости присутствовать на премьере.

Я не понимаю тех авторов, которые прячут свои тексты. Не вижу никакого смысла чинить препятствий для того чтобы все желающие знакомились с текстами. С удивлением заметил, что у меня появилась своя читательская аудитория. Некоторые пишут мне потом на почту, делятся впечатлениями, благодарят. Зачем же лишать их этого удовольствия? 

Почему вы спокойно выкладываете тексты своих пьес на своем сайте? Спрашиваю, поскольку очень многие электронные библиотеки сейчас, наоборот, наперебой закрывают доступ к текстам «по требованию правообладателя». Все стараются получать деньги за все, особенно за объекты авторского права, а вы совершенно открыты. Чем мотивируете?

Я не понимаю тех авторов, которые прячут свои тексты. Ведь пьесы это литература не для чтения, а для постановки в театре. И читают их, (если, конечно, читают) исключительно те, кто, так или иначе, связан с театральным процессом.
Поэтому не вижу никакого смысла чинить препятствий для того чтобы все желающие знакомились с текстами. С удивлением заметил, что у меня появилась своя читательская аудитория. Причём, несвязанная напрямую с театром, как с профессией. Просто люди читают, потому что им нравится. Некоторые пишут мне потом на почту, делятся впечатлениями, благодарят.
Зачем же лишать их этого удовольствия?
Моё глубокое мнение, что драматургам должны платить те, кто занимается коммерческим публичным показом, то есть - театры. Кстати, любительским театрам я отдаю свои пьесы бесплатно.
Другое дело, что такая простота и информационная доступность оригинальных авторских текстов порождает у кого-то иллюзию того, что и дальше можно так же свободно использовать их по своему усмотрению.
Но это уже отдельный вопрос. На сегодня есть достаточно инструментов, чтобы отслеживать подобные попытки.

DSC_3264

Трагикомедия «Спасти камер-юнкера Пушкина» на сцене театра «Суббота» «Звенигородская ул., 30) — 26 и 27 декабря, 16 и 17 января. 27 декабря в 15:00 — встреча с Михаилом Хейфецом в книжном магазине «Порядок слов» (наб. Фонтанки, 15). Фото: Сергей Николаев.

share
print