В Гатчинском дворце накануне Дня Победы открыли Зал памяти Великой Отечественной войны. Пожар Гатчинского дворца в 1944 году среди других интерьеров уничтожил и галерею. Дворцовые интерьеры воссозданы примерно на треть. Судьба же галереи стала иной — ее решили не воссоздавать полностью, а создать пространство, которое отныне будет напоминать о том, что случилось во дворце, что происходило в Гатчине, под Ленинградом, в Ленинграде, в СССР, в мире — во времена Второй мировой войны. Времена гибели людей и культуры.
Когда-то здесь была Чесменская галерея — одно из лучших произведений Винченцо Бренны, посвященная Чесменскому сражению 1770 года, победе русского флота над турецким. Ныне бывшая Чесменская галерея стала новым музейным пространством, где законсервированы следы разрушений и при этом воссоздана единственная часть великолепной стены, потолка и пола — с портьерами, бронзовыми бра по бокам, зеркалами.
На противоположную стену проецируется, появляясь и исчезая, изображение одной из трех утраченных картин Якоба Филиппа Хаккерта, некогда украшавших галерею. Воссоздан дверной портал — он ведет в Овальную комнату, блестящий интерьер которой еще ждет своего часа. И, возможно, потом дверной портал будет открыт, чтобы из пространства бывшей Чесменской галереи был выход туда. А сейчас в галерее полумрак, направленный свет выхватывает фрагменты стен. Посетителя встречают документальные кадры 1941−44 годов — военного нашествия и пожара дворца.
«Когда обсуждали идею музеефикации пустых пространств, то возник концептуальный проект — с консервацией руин и восстановления одного небольшого фрагмента галереи, — говорит Василий Панкратов, директор ГМЗ „Гатчина“. — И это правильное понимание истории дворца, всего того, что он пережил».
Проект Зала памяти был создан художником Александром Райхштейном по заказу и при финансировании петербургского КГИОПа.
Райхштейн и Панкратов давно искали способы работы с музейными пространствами, которые еще не восстановлены, не отреставрированы, не заполнены экспонатами. Так появились тени ушедших людей, которые раньше встречали посетителей на Мраморной лестнице, а теперь, после ее реставрации, переместились в другую половину дворца, выше на этаж Чесменской галереи, так появилась «звучащая площадь» — когда на площади перед дворцом раздавались шаги, голоса — иллюзия звуков ушедших эпох. Так что работа с Чесменской галереей была для Александра Райхштейна продолжением этой работы.
«Сочетание отреставрированного и разрушенного, золота и колотого кирпича — это действует на посетителя очень сильно, — говорит Райхштейн. — Когда мы делаем шаг из парадных залов и оказываемся в совершенной руине, то и руину чувствуем острее и золото воспринимаем сильнее».
Панкратов же говорит о том, что теперь Гатчинский дворец, ставший музеем в 1985 году, в большей степени, нежели другие пригородные дворцы, продолжает еще сохранять военные раны, это чувствуется здесь, нежели в других пригородных музеях, которые за минувшие десятилетия прошли долгий путь воссоздания, дольше, чем Гатчина.
Если в первые более чем полвека после войны хотелось зашить все раны, воссоздать, как было, то теперь, в новом тысячелетии, оказывается очень важным еще одно — показать, как сквозь толщу времени проступает боль, как живое становится мертвым и снова живым — но другим. Потому что только так сохраняется память о том, что нельзя повторить.
