В Петербурге и Сестрорецке отмечают 125 лет со дня рождения писателя Михаила Зощенко.
В полдень 10 августа во дворе Писательского дома на канале Грибоедова возложат цветы, потом пройдет флешмоб «Зощенко вслух» — любой желающий у открытого микрофона сможет прочесть отрывок из текстов Зощенко. Будет, конечно, смешно.
Если бы я была там, я бы прочитала вот это. Не смешное. Из старого Зощенко, уже после ждановского постановления 1946 года о журналах «Звезда» и «Ленинград», где он и Анна Ахматова были ошельмованы и фактически приговорены властью к гражданской смерти, да и к физической — их лишили карточек и медобслуживания. Так вот, спустя годы старый Зощенко пишет письмо Корнею Чуковскому, мечтая как о милости, о пенсии. Письмо датировано 11 февраля 1958 года:
«Дорогой Корней Иванович!
Сердечно благодарю за Ваше милое письмецо. И за то, что Вы побывали в Союзе — узнали о моей пенсии.
С грустью подумал, что какая, в сущности, у меня была дрянная жизнь, ежели даже предстоящая малая пенсия кажется мне радостным событием. Эта пенсия (думается мне) предохранит меня от многих огорчений и даст, быть может, профессиональную уверенность.
Мне и самому не нравятся эти мысли. Ведь не так же плохо у меня было прежде. Вот в 56 году был издан мой однотомник и я получил за него почти 70 тысяч. Да и до войны все время были деньги.
Это, вероятно, за последние 15 лет меня так застращали.
А писатель с перепуганной душой — это уже потеря квалификации. Снова возьмусь за литературу, когда у меня будет на книжке не менее 100 тысяч.
Впрочем, прежнего рвения к литературе уже не чувствую. Старость! Позавидовал Вашей молодости и энергии".
В Петербурге в преддверии юбилея Зощенко состоялась пресс-конференция, где говорили и о праздничных событиях, которые будут в музее, в библиотеке имени Зощенко в Сестрорецке (писатель жил там в последние годы и умер), какой спектакль покажет театр «Балтийский дом».
Говорили: «Зощенко был хулиган и мы похулиганим». «Зощенко был дворянин, офицер и герой Первой мировой», — шепнул мне, услышав это, знакомый журналист. Мы ждали, что кто-нибудь скажет о постановлении, о сложности и трагичности Зощенко, о его неизвестности для нас, о том, что мы знаем лишь часть мира и не очень стремимся увидеть больше. Но никто не сказал этого, хотя, уверена, все всё понимали.
Анна Ахматова посвятила стихотворение памяти собрата по ждановскому проклятью:
Словно дальнему голосу внемлю,
А вокруг никого, никого.
В эту черную добрую землю
Вы положите тело его.
Ни гранит, ни плакучая ива
Прах легчайший не осенят.
Только ветры морские с залива,
Чтоб оплакать его, прилетят…
