Ирину Лаврентьеву, мать троих детей, не пустили в больницу к сыну — 19-летнему молодому человеку с тяжелыми ментальными и физическими нарушениями. Анатолий — так зовут сына Ирины — не говорит, не ходит, и не может сам себя обслуживать.
В декабре Анатолий заболел, это случилось внезапно во время занятий в реабилитационном центре. «Сотрудники заметили, что у него ухудшилось дыхание. Я как раз приехала, чтобы его покормить. Мы решили вызвать скорую. Ребенка госпитализировали в Александровскую больницу, где диагностировали бактериальную пневмонию, его забрали в отделение, меня не пустили», — рассказала Ирина.
«Я пыталась донести до сотрудников приемного покоя, что он в тяжелом состоянии, что он слабый, как тряпичная кукла, что он не может стоять или сидеть, объяснить, что с ним происходит, что ему нужны бортики, и за ним нужен глаз да глаз», — вспоминает мама.
Все 10 дней, что Анатолий провел в стенах больницы, Ирина добивалась того, чтобы ее пустили к сыну, но больница стояла на своем: в красную зону родственникам нельзя. Через 10 дней Анатолия выписали домой.
«Я сразу увидела ссадину на подбородке, но осмотреть его целиком я смогла только дома. Если честно, у меня был шок, — рассказывает Ирина. — У него пролежни по всему телу! Это при профессиональном уходе. На локте, на колене правой ноги, про которую я говорила не трогать, потому что она прооперирована, рана на правом колене, а на левой ноге стерто два пальца и синяк — будто он буквально протер ноги о простыню. Я бы поругалась и закрыла глаза, но когда я разглядела подбородок, я обнаружила, что это не ссадина, а шов! У него зашит подбородок!».
Представив, какие страдания перенес ее сын, и не обнаружив в выписке объяснений появлению новых ран и шва на подбородке, Ирина обратилась в травмпункт, чтобы зафиксировать повреждения.
«Лечащий врач (больницы) на мой вопрос „откуда травмы“, сказала по телефону: „Он метался“. Но я знаю амплитуду движения моего ребенка, он физически очень слаб — это нереально, — считает Ирина. — К таким детям надо пускать родителей даже в красные зоны. Я писала об этом и в комитет по здравоохранению и главврачу больницы. Главврач имел право пустить меня хотя бы один раз, но в больнице, видимо, решили этого не делать, возможно, чтобы скрыть травмы. Я понимаю, они заняты, у них аншлаг, но то, что произошло с моим сыном — недопустимо».
По словам Ирины, больница ей так и не ответила, комитет по здравоохранению тоже молчит. Ирина обратилась в Следственный комитет — чтобы выяснить, откуда травмы.
«Моя цель — узнать, что произошло с моим ребенком. В этом мне помогает Следственный комитет. Мне нужно добыть правду — из моего опыта я знаю, что родителю достать копию медкарты — практически нереально, проще через Следственный комитет, — сетует Ирина Анатольевна. — И второе: я хочу, чтобы никакая мамочка вот так больше не страдала из-за того, что ей приходится оставлять своего беспомощного ребенка в больнице».
Правозащитник и сам инвалид с детства Никита Сорокин так прокомментировал ситуацию с ребенком Ирины Лаврентьевой: «По данному факту должно быть возбуждено уголовное дело, в рамках которого будет определяться, по какой причине на подбородке молодого человека появились свежие швы. Либо человек упал и елозил по полу, чтобы пытаться подняться, и ему никто не помогал, и он нанес повреждения себе. Либо к нему была применена физическая сила. Любая травма, полученная в больнице, должна быть зафиксирована. Надеюсь, что руководство комитета по здравоохранению разберется и, если есть виновные, накажет их».
Волонтеров пускают, матерей — нет
Еще в самом начале эпидемии Петербургская благотворительная общественная организация «Перспективы», помогающая детям, молодым людям с тяжелой инвалидностью и ментальными нарушениями, проживающими в интернатах, а также семьям с такими детьми и молодыми людьми, говорила о том, что в «красные зоны» ковидных стационаров и в психоневрологические интернаты необходимо пускать специально обученных волонтеров, чтобы помогать беспомощным людям.
В «социалке» это «Перспективам» удалось сделать только в ДДИ № 4 и ПНИ № 10. Что же касается ковидных больниц, то в Александровской волонтеров только несколько раз пустили посмотреть на подопечных — все ли с ними в порядке. А вот в Покровской и в Госпитале ветеранов войн волонтеры «Перспектив» ухаживали за подопечными.
Таких случаев, по словам Светланы Мамоновой, директора по внешним связям СПбБОО «Перспективы», было два — по одному на каждый стационар. Зато, как говорит Светлана, совершенно нормально волонтеры «Перспектив» помогают в уходе за детьми с тяжелыми нарушениями из ДДИ № 4, которых госпитализируют в детский ковидный стационар — Больницу № 5 им. Филатова.
Волонтеры буквально живут там 2−3 недели — столько, сколько нужно, чтобы ребенок поправился и смог вернуться в детский дом. Понятно, что все волонтеры «Перспектив» обучены, обеспечены профессиональными средствами индивидуальной защиты.
Значит, вопрос все же может решаться для благотворительной организации? Но почему не для родной матери?
Год назад родители молодых людей с тяжелыми нарушениями объединились в инициативную группу, чтобы добиться для своих детей нормального посещения реабилитационных центров, МР7, много об этом писал. Во время эпидемии инициативная группа продолжает работу, поддерживая друг друга и семьи с такими детьми. Родители, оценивая ситуацию, попросили городские власти помочь им в решении проблемы — если беспомощный ребенок попадет в красную зону, то родной человек должен быть рядом.
И вот более 700 подписей было поставлено под письмом к губернатору Александру Беглову родителей детей и молодых людей с тяжелой инвалидностью, в котором они просили допускать их в красные зоны ковидных госпиталей, чтобы не прерывать ухода за своим ребенком, если он заболевает и госпитализирован.
«В сегодняшних реалиях ребенка-инвалида или молодого инвалида с множественными нарушениями (многие из которых — инвалиды-колясочники) в случае госпитализации никто не сможет понять — его жалобы, просьбы (если он не говорит). Он не сможет сам передвигаться, садиться, проситься в туалет, попить. И после домашней обстановки, попав в стационар, где его будут окружать люди с чужими голосами, в белых костюмах, в капюшонах и в масках, такой человек будет переполнен ужасом и страхом, — писали родители. — Большинство инвалидов с множественными нарушениями, попав после смерти родителей в ПНИ, умирают именно от страха, потому что рядом нет близких, нет человека, который просто погладит тебя по руке и успокоит».
Они просили разрешить родителям ухаживать за своим беспомощным ребенком даже в палатах красной зоны: «Мы готовы использовать все необходимые средства индивидуальной защиты и брать ответственность за последствия на себя».
Перед новогодними праздниками родители особых детей запустили флешмоб: они размещают в соцсетях свои фото с тегом #пустите_нас_в_больницу.
Официальные ответы
На обращение родителей ответы пришли 26 декабря — от вице-губернатора Олега Эргашева и заместителя председателя комитета по здравоохранению Евгения Антипова.
И в том и в другом письме (письма есть в редакции. — Прим. МР7.ру) сообщается, что, оказывается, в стационары даже при COVID-19 «сохранен допуск лиц, осуществляющих уход за тяжелыми и лежачими пациентами, по согласованию с лечащим врачом».
Оказывается, «в каждом учреждении здравоохранения, оказывающем помощь пациентам с новой коронавирусной инфекцией C0VID-19, назначен штатный сотрудник, ответственный за осуществление контактов с лицами, выразившими желание осуществлять уход за тяжелыми и лежачими пациентами, и принятие решения в каждом конкретном случае о возможности согласования их допуска в стационар.
Решение принимается с учетом физического и психического состояния указанных лиц, их специальной подготовки по осуществлению ухода за пациентами, знанию правил поведения в стационаре, осуществляющем деятельность в условиях строгого противоэпидемического режима, наличия средств индивидуальной защиты".
В ответе чиновников, тем не менее, говорится и о том, что если тот, кто ухаживает за инвалидом в красной зоне, находясь в средствах индивидуальной защиты долго, сам почувствует себя плохо и ему потребуется помощь, то «такой человек помимо отвлечения персонала учреждения от основной деятельности может заразиться сам и подвергнуть угрозе заражения окружающих его людей за пределами стационара».
То есть пускать можно? И ответственный в больнице по подобным случаям должен быть?
«Медицинская помощь была оказана незамедлительно»
Нюта Федермессер, инициатор проекта ОНФ «Регион заботы», часто посещающая Петербург — интернаты, стационары, в том числе и красные зоны, написала в МР7.ру: «В Петербурге, уже традиционно, есть сложности и с допуском волонтеров в социальные и медицинские учреждения, и с получением какой-либо информации о пациентах, особенно в ковидное время.
Закрытость учреждений здесь несопоставима ни с Москвой, ни с другими регионами страны".
Мы живем в злое, страшное, трагическое ковидное время. Времена не выбирают, так сложилось. Да, у нас — ни у кого в мире — не было подобного опыта красных зон. И благодарность медикам, столкнувшимся с неизвестным — безмерна. И все мы понимаем, как им тяжело. Но раз уж так случилось и мы живем в это время, то ведь никто не отменял возможности решения таких вопросов, как помощь тем, кто слабее, кто не может говорить и пожаловаться, кто беспомощен. Помощь даже в красной зоне. Со всеми мерами защиты.
В последний рабочий день этого года Александровская больница прислала в редакцию МР7.ру комментарий по ситуации с Анатолием Лаврентьевым:
«Лаврентьев А. С. находился на лечении в палате отделения реанимации под круглосуточным наблюдением персонала.
При этом пресс-служба больницы сообщает, что с апреля 2020 года Александровская больница является стационаром для лечения пациентов с COVID-19 и подозрением на новую коронавирусную инфекцию. В соответствии с СанПин СП1.3.3118−13 новая коронавирусная инфекция отнесена ко 2 группе патогенности (опасности), наряду с холерой, сибирской язвой и пр. В соответствии с п. 7. Приказа МЗ
