История одной болезни коронавирусом
Слабость, астения, одышка, панические атаки, скачки давления, остаточный сухой кашель, бессонница, ухудшение памяти — с этим сталкиваются многие переболевшие COVID-19 в тяжелой и среднетяжелой форме. В Петербурге свыше 2,5 тысяч пациентов ковидных стационаров нуждаются потом в продолжении восстановительного лечения.
Елена Николаевна Канюка выписывается из Центра реабилитации Госпиталя для ветеранов войн 12 марта. Дома она не была с 21 декабря, когда ее на скорой увезли сначала на КТ в Александровскую больницу, а потом во временный госпиталь в Ленэкспо. Елена Николаевна рассказала MR7 свою историю.
— Я по профессии инженер, но сейчас работаю в страховой компании. Мне 60 лет, я в офис не ходила, сидела дома на удаленке, соблюдала все меры безопасности. Но все равно заразилась от мужа, который ездил на работу. Я заболела 16 декабря прошлого года, причем температура была 39,5 и выше, не сбивалась ничем. Было очень плохо, 21 декабря я теряла сознание, муж вызвал скорую, меня привезли сначала в Александровскую больницу, где сделали КТ, которое показало 30% поражения легких, а потом в 7-й павильон Ленэкспо. Сам-то муж переболел очень легко, а у меня ковид был тяжелым, на грани жизни и смерти. В Ленэкспо начали лечить, но мне становилось все хуже, 25 декабря стало совсем плохо, и дежурный доктор, я помню, что его звали Александр, отправил меня из 7-го в 5-й павильон, где была реанимация. Сатурация у меня упала до 61, я стала задыхаться.
В реанимации я была ровно месяц — с 25 декабря по 25 января, действительно на грани жизни и смерти. Сказать, что было очень тяжело — не сказать ничего. Начался цитокиновый шторм (генеративная реакция иммунной системы, грозящая смертью. — Ред.) невозможно было дышать, сердцебиение было страшным, пульс 120, самочувствие ужасное.
Помню, как доктора советовались, решили повторить КТ. Оно показало 96% поражения легких. Мне потом анестезиолог-реаниматолог сказал, что еще немного, и меня бы подключили к ИВЛ. Но обошлись кислородной маской. Честно говоря, я уже просто сдалась тогда.
Кислородная маска… к ней очень тяжело привыкать, приноровиться к ней. Как врачи говорят — «раздышаться». Вот если ты вдоха не делаешь, то и кислород не идет. Ела я так: чуть отведут маску от лица, я две ложки каши съем и опять дышу кислородом. Слабость была ужасная, причем это кошмарное состояние продолжалось изо дня в день, на одном уровне, никакой динамики, когда ты понимаешь, что тебе стало хоть немного полегче.
Мне было страшно. За это время я, как теперь уже могу сказать, всю жизнь свою переоценила по большому счету.
Ведь вокруг меня и умирали люди в реанимации. Вот еще только поступил, еще вроде бы и ничего, а вот уже маска, а вот уже и все, умер человек.
Для родных месяц моей реанимации был испытанием. Заведующий отделением Григорий Николаевич Антоничев, который меня направил в реанимацию, весь месяц ко мне в 5-й павильон приходил, с родными по телефону разговаривал, поддерживал их. Я потом вернулась после реанимации к нему в 7-й павильон — лечиться дальше.
Муж мой уже давно выздоровел, на работу вышел, а я все была в Ленэкспо.
Занятия ЛФК для пациентов, перенесших ковид. Фото предоставлено Центром реабилитации Госпиталя для ветеранов войн
Я почувствовала, что стало легче, когда начала уходить эта страшная слабость. Но я ведь целый месяц лежала и за это время разучилась ходить, мышцы ослабели, я не могла сделать ни шагу. Доктор ЛФК начала приходить в реанимацию. Они вместе с анестезиологом держали меня, чтобы я, ухватившись за ходунки, сделала первый шаг. Ужас от того, что ты не можешь сама встать и ходить, я помню до сих пор. Меня не выписывали из реанимации в отделение, пока я не начала более-менее твердо ходить.
Да, еще было психологически трудно отвыкнуть от кислорода, уже на отделении я продолжала дышать кислородом, уменьшала поток, дошла уже до самого маленького, когда доктора сказали, что надо просто дышать самой.
Но если я больше двигалась, то сатурация опять падала, кислорода не хватало. За неделю до перевода в Центр реабилитации я перестала надевать кислородную маску.
Поехать из Ленэкспо в Центр реабилитации мне предложили 15 февраля, к тому времени сделали еще одно КТ — поражение легких снизилось до 52%, доктора сказали, что динамика хорошая, но лечение хорошо бы продолжить в Центре реабилитации. Я согласилась.
Здесь все лечение было продолжено — таблетки, капельницы, уколы, добавились еще ЛФК, дыхательная гимнастика, физиопроцедуры, электрофорез, барокамера, циркулярный душ. В семь утра подъем, а в 8:30 уже гимнастика — Диана Геннадьевна Скоромец занимается с нами, она и в реанимации меня поднимала, и тут я к ней попала. После завтрака тренажерный зал. Было поначалу очень тяжело, а сейчас я только по коридорам Центра прохожу 5 км каждый день, по лестнице понемножку уже не страшно ходить — я не задыхаюсь.
Когда год назад в Петербурге началась эпидемия, то многие не верили, считали, что это все не так страшно. У меня на работе некоторые осознали, что такое коронавирус, только когда узнали, что я месяц в реанимации пролежала.
Сын мой на днях привился первой дозой вакцины, у нас с мужем антитела, но потом, когда время пройдет, то мы тоже сделаем прививку, чтобы не бояться заболеть снова.
Я медиков, которые меня лечили в Ленэкспо, узнавала по глазам. Теперь в Центре реабилитации я вижу их лица. Я благодарна всем им.
