Истории

Петербуржцы вспоминают жертв теракта в метро

Четыре года назад на станции метро «Технологический институт» произошел теракт. Сегодня петербуржцы вспоминают погибших и возлагают цветы к мемориальной табличке на станции. MR7 поговорил с теми, кто находился в день трагедии в вагоне, а также с родственниками пострадавших.

Сегодня, 3 апреля, в Петербурге проходят мероприятия в память о погибших в теракте в метро. В 12:00 в Троице-Измайловском соборе прошла панихида по погибшим, в 14:33 началось возложение цветов у памятной доски на платформе станции метро «Технологический институт». Цветы принесли вице-губернатор Петербурга Олег Эргашев и председатель Законодательного Собрания Вячеслав Макаров.

Со дня теракта в метро прошло четыре года". Погибли 15 человек, 103 были признаны пострадавшими.

Год назад на платформе, в том месте, рядом с которым остановился взорванный вагон, установили табличку с именами погибших. Рядом почти всегда лежат цветы. Родственники погибших и выжившие после страшной трагедии люди продолжают жить дальше, борясь с последствиями, страхами и незатихающей душевной болью. Каждый справляется, как может. Кто-то пытается все забыть, а ему напоминают осколки металла, застрявшие в костях, кто-то нашел свое спасение в помощи другим.

  • photo_2021-04-03_14-24-28.jpg

    Георгий Марков

  • photo_2021-04-03_14-24-34.jpg

    Георгий Марков

  • photo_2021-04-03_14-24-33.jpg

    Георгий Марков

  • photo_2021-04-03_14-24-35.jpg

    Георгий Марков

Татьяна Смирнова, которой в момент теракта был 21 год, сейчас дописывает диссертацию на английском языке «Направления работы и практика Управления ООН по борьбе с терроризмом и Российской Федерации в области поддержки жертв терроризма». Также она активно помогает ассоциации «Надо жить», которая была создана для помощи пострадавшим и родственникам погибших при взрыве в метро.

Четыре года назад, 3 апреля, Татьяна ехала в том самом вагоне, куда зашел террорист, сидела рядом с третьими по ходу движения дверями. Она помнит, что на коленях у нее лежал ноутбук, а в руках был телефон. Сначала увидела вспышку в отражении окон, в тот же миг взрывной волной выбило из рук ноутбук и телефон.

— Стало темно, крики, стоны. Я обхватила голову руками, я боялась второго взрыва. Доехать и спастись… Перед тем как бежать, я решила подобрать с пола ноутбук… И тогда я увидела трупы, фрагменты тел, — рассказывает Татьяна.

Уже когда она поднялась наверх, ее накрыла истерика, она плакала и не могла остановиться. После случившегося Татьяна девять дней провела в Военно-медицинской академии. Впоследствии она получила отказ в компенсациях от всех структур, от метрополитена, из федерального и петербургского бюджетов. Ее поддержал только регион, из которого она приехала — Ярославская область. Причина в том, что Татьяна оказалась в числе 25 человек, которых судмедэксперты не признали пострадавшими, а только потерпевшими. Эти люди из 102 оказавшихся в теракте, не получили никаких компенсаций. Основание — отсутствие ущерба здоровью, при этом почему-то нахождение в стационарах и психические травмы — никак не учитывались.

— За 4 года у меня только усилилось стремление добиться справедливости, — рассказывает Татьяна. — Я стала помогать ассоциации «Надо жить». Я не перестала думать о том, что в нашем государстве отсутствует правовой механизм регулирования прав и предоставления гарантий людям, которых коснулся теракт. Из этой темы я никуда не ушла, я заканчиваю учебу в магистратуре и тема моей научной работы посвящена международной практике поддержки жертв терроризма. Россия по сути не хочет соответствовать каким-то международным понятиям справедливости и уважения человеческих прав.

татьяна смирнова.jpg

Фото: Татьяна Смирнова

После шумихи в прессе, петиции, которую создала петербурженка Александра Шнайдрук (петиция набрала более 150 тысяч подписей), 25 потерпевшим (но не пострадавшим, по официальной версии), выплатили компенсацию, собранную из пожертвований людей со всей России.

Статистика

По официальным данным МЧС, в зоне теракта оказались 102 человека.

15 — погибли, 1 — террорист-смертник.

92 человека прошли судмедэкспертизу. В соответствии с этими заключениями были установлены: тяжкий вред здоровью — 10 пострадавшим; вред здоровью средней степени тяжести — 26 пострадавшим; вред здоровью легкой степени — 31 пострадавшему — всего 67 человек. 25 отказано в выплатах — это 12 пострадавших, получивших повреждения без вреда здоровью и 13 пострадавших, не получивших повреждений.

Председатель Комитета по социальной политике Александр Ржаненков в сентябре 2017 года говорил, что необходимо создание нормативного законодательства, в котором были бы прописаны выплаты и продуманы все детали. Этим законом тогда занялась депутат Оксана Дмитриева. Она разработала законопроект о выплатах компенсаций пострадавшим в несчастных случаях, в котором четко определялись единовременные выплаты и по терактам, и по чрезвычайным ситуациям как на территории Петербурга, так и с жителями Петербурга, пострадавшими в другом регионе, а также дополнительная пенсия — тем, кто потерял кормильца. В нем были продуманы перспективы для детей тех, кто погиб или получил вред здоровью, или детей погибших, случаи, когда пострадавшим требуется медицинская помощь и лечение, выходящее за рамки оказания бесплатной медпомощи, психотерапия и так далее.

Но законопроект не был даже рассмотрен.

— Принятие закона о жертвах теракта — это была одна из главных задач, которую мы ставили перед собой, когда оформляли АНО «Надо жить», — рассказывает Александра Шнайдрук, участвовавшая в создании организации. — Оксана Дмитриева создала законопроект. Когда мы отмечали первую годовщину, как раз перед выборами, мы на возложении цветов поймали и. о. губернатора Александра Беглова и задали ему вопрос о законе, он ответил под камеры: «В ближайшее время назначим встречу с родственниками погибших и пострадавшими и обязательно обсудим». Но встреча так и не состоялась. Плевать всем на закон.

Александра Шнайдрук — жительница Петербурга, юрист, одна из тех, кто в первые дни после теракта объединила людей для помощи пострадавшим, а впоследствии участвовала в создании АНО «Надо жить». Сейчас (до сих пор!) она на безвозмездной основе помогает пострадавшим добиться компенсаций морального вреда от метрополитена, представляя интересы людей в суде.

александра шнайдрук.jpg

Александра Шнайдрук

— Взыскивать компенсацию морального вреда я считаю необходимым, тем более практика сложилась. Наши суды уже и суммы определили, и дублируют их по аналогичным делам, — рассказывает Александра. Она добилась компенсаций для Дарьи Фефелкиной — 100 тысяч за легкий вред здоровью. В пользу Игоря Баранцевича, у которого была комбинированная термо-механическая травма и ожог, взыскали компенсацию за вред средней тяжести — около 300 тысяч рублей. Сейчас Александра готовит еще один иск от пострадавшего:

— Эти деньги не будут лишними, тем более у людей есть право их получить, — уверена Шнайдрук. Однако, по ее словам, не все пострадавшие добиваются выплат, многие решили не связываться с судами и госструктурами.

Например, Антонина Иосифовна Погосова, которой взрывом оторвало правую руку. На момент теракта ей было 75 лет. Ее дочь Алла Марнопольская, у которой помимо мамы, которая теперь без руки, есть еще и сын с тяжелой инвалидностью (не ходит и не говорит), отмахивается: «Мне некогда этим заниматься».

photo_2021-04-03_11-47-34.jpg

Антонина Погосова с подарками от жителей Петербурга

Александра сокрушается, что не все пострадавшие в теракте пользуются своим правом на компенсацию морального вреда, многим просто не до этого.

Ирина Антонова, чья дочь Эвелина сильно пострадала при взрыве, возглавила ассоциацию «Надо жить», цель которой помощь пострадавшим. Напомним, врачи буквально собирали лицо Эвелины по частям.

— Помощь тем, кто пострадал, ещё требуется. Есть люди, у которых продолжаются операции, продолжается лечение, пока известно о шести пострадавших, кто получил разные группы инвалидности. Им, как и многим пережившим этот ужас, конечно, необходимо и санаторно-курортное лечение, и приобретение лекарств, и наблюдение врачей, помощь психологов, — рассказывает Ирина о проблемах, которые испытывают люди по прошествии четырех лет.

Не все родственники погибших или пострадавшие хотят вспоминать тот день, многие просили их не беспокоить.

— Я их понимаю, я бы тоже хотела все забыть, — говорит Ирина Антонова. — Но каждый день вижу лицо своей дочери…

— Сейчас мы собираем материал для издания книги, где будут размещены воспоминания пострадавших и родственников погибших, есть и другие планы по организации работы по профилактике терроризма. Продолжаем оказывать бесплатную юридическую и психологическую поддержку. Каждый, кто захочет оказать помощь в деятельности нашей организации, может отправить пожертвование, на странице есть банковские реквизиты, — говорит Ирина.

photo_2021-04-02_18-48-12.jpg

Ирина Антонова

MR7 попросил нескольких выживших в теракте рассказать, как они живут сейчас:

Марина Кочунова (у нее была открытая черепно-мозговая травма, инородное тело в голове, открытый перелом голени).

— Я почти полтора месяца после взрыва в метро не могла ходить. Только лежала. Если выходила в коридор, то на инвалидной коляске. В июне меня перевели в реабилитационное отделение. Там я научилась ходить на костылях. И уже ближе к концу июня мне вытащили болтик из ноги, который удерживал штифт. После этого я начала ходить уже сама. Почти месяц я то на коляске передвигалась, то на костылях. На костылях ходила гулять, в кино, в общем за пределы больницы.

Живу неплохо сейчас. 3 апреля 2017 года вспоминаю не часто, в основном, когда кто-то напоминает мне об этом — врачи, журналисты (каждый год перед каждой годовщиной). Из физических проблем остались головные боли, которые не купируются таблетками, и недавно произошло нагноение в ноге, из-за оставшейся после операции нитки. Боязнь ездить в метро не пропала, в метро не была уже очень давно. С другими пострадавшими не встречаюсь. На панихиды не хожу. Выбора нет, остаётся жить дальше.

марина кочунова.jpg

Марина Кочунова

Алена Медянцева. Вместе с мамой Ириной оказалась в непосредственной близости от смертника. Ирине осколок попал в область сердца. Она умирала буквально на руках дочери. Ирина Медянцева была кукольным мастером.

— У меня была средняя степень ранения правых конечностей, минно-взрывное ранение предплечья правой руки и нога до колена, в большей степени стопа, плюс как у всех лопнули барабанные перепонки в ушах. Конечно, большую часть ранений максимально залечили в первый год, на перепонки поставили заплатки, слух восстановился полностью, предплечье и голень не беспокоят, шрамы становятся все менее заметными. Стопа нуждается ещё в физических процедурах, массажах, но пока все не могу найти время заниматься этим. Хотя, конечно, врачи советуют не забрасывать эту реабилитацию.


Психологически так же это травма колоссальная, так сложилось, что первые три года я не сталкивалась с потребностью ее проработать. Я пошла в психотерапию по другой причине, а в следствии лечения оказалось, что мной не прожита эта потеря и травма, заморожена, заблокирована психикой, и это также может негативно повлиять на любое эмоционально сильное потрясение в жизни, поэтому эту травму тоже советуют проработать.

Я продолжаю преподавать в Студии авторской куклы в ДК Суздальский, эту Студию открыла мама. Она существует с 2012 года, и мы теперь часто называем ее — Студия авторской куклы им. Ирины Медянцевой. В 2017 году мама готовилась к защите образцового народного коллектива, но, к сожалению, студийцы потом уже своими силами защищали и получили это звание. В этом году, спустя почти четыре года, нужно было подтверждать это звание и этим занималась уже я как руководитель студии. Мы готовили большую отчётную выставку, презентацию и собирали всю документацию и дипломы за последние четыре года, когда руководителями была Юля, моя сестра, и теперь я. Я очень люблю эту студию, люблю царящую в ней добрую, уютную, дружескую атмосферу единомышленников, она отвлекает от любых невзгод и дарит столько радости. Мы часто вспоминаем там маму с её учениками и теперь с новыми моими учениками всегда с теплом.


Мы возим мамины работы на выставки, так все больше людей узнает о ней, любуется её куклами, и находят в ее истории каждый для себя нужные смыслы. Прошлой зимой, так вышло, что несколько кукол украли из библиотеки, где они выставлялись. И это приобрело такую огромную огласку через СМИ и соцсети, что люди снова сплотились и кукол вернули! Это было невероятно! Мы все были ошарашены этой потерей, а потом ещё больше обалдели от того, что их вернули в целостности и сохранности. Через этот случай про маму и её кукол узнало ещё больше неравнодушных добрых людей.


До сих пор чужие люди подходят и говорят добрые слова и выражают свою поддержку, все помнят маму, даже спустя четыре года. И занимаясь куклами, я не продолжаю дело мамы, я увлечённо занимаюсь своим самым любимым делом, в куклах я сохранилась сама в трудные минуты жизни за все годы.


Я на своём примере показываю студийцам, что даже с нуля, даже не имея художественного и скульптурного образования реально научиться любому делу. Как мы всегда говорили с мамой — «Мастерство — это 90% настойчивого труда и 10% врождённого таланта!».

Юлия Медянцева, вторая дочь Ирины Медянцевой.

— Наши жизни изменились, но в любом случае нам очень не хватает родной любимой мамочки.

Память о маме всегда с нами, в ее кабинете ее портрет работы ее учеников, которые продолжают ходить в студию. Мы все общаемся и дружим. Мы все стали более родные после трагедии. Дело мамы — это не только куклы, но и преподавание. Я мечтаю дорасти до ее уровня. И, конечно, все-таки есть мечта открыть частную студию, где будет постоянная выставка и где можно будет проводить мастер-классы и открытые уроки.

Я всегда с ней общаюсь в сердце, она часто снится. А когда я делаю кукол, я обретаю спокойствие.

photo_2021-04-03_11-51-06.jpg

Ирина Медянцева с дочками

Алла Марнопольская, дочь 79-летней пострадавшей Антонины Иосифовны Погосовой, у нее сильно пострадали обе руки: на левой — перелом, а правую пришлось ампутировать:

— У мамы со здоровьем сейчас не очень хорошо, начались проблемы с памятью, в ногах осколки в костях, которые нельзя вытащить. Врачи уже ничем помочь не могут. Единственное, чего я жду, когда в Сколкове научатся делать протез плеча, потому что тот протез, который сделали маме в Альбрехта — ерунда. Она его и не носит, потому что он нефункциональный.

После вмешательства Ассоциации «Надо жить» маме дали первую группу инвалидности, а до этого смеялись в лицо, мол вторая же рука есть — а то, что пальцы на ней не гнутся и ничего в ней удержать она не может, в расчет не бралось.

Мама пока справляется самостоятельно — она все хочет делать сама. К ней два раза в неделю приходит соцработник. А когда будет совсем плохо, я ее заберу к себе.

А так потихонечку живем. Что будет завтра, послезавтра — пока не знаем.

share
print