В день медицинской сестры прочитайте истории тех, кто продолжает работать в красной зоне, спасая петербуржцев от коронавируса.
12 мая — Международный день медицинской сестры. А накануне корреспонденты MR7 встретились с двумя медсестрами больницы Святого Георгия — стационара, который до сих пор остается в красной зоне, лечит пациентов с коронавирусом. «Второй год на передовой», — так говорят о себе медики больницы.
«Пациенты нас узнают по голосам, глазам, походке»
Галина Владимировна Богданова работает медсестрой 49 лет, а в больнице Святого Георгия — 30. На интервью она пришла после суточного дежурства, сдав пост, где у нее 34 пациента.
Фото: Саввы Приходько
Галина Владимировна Богданова
— Моя мама работала в больнице, в Псковской области, в городе Дно, я с детства к ней приходила и как-то давно для себя решила, что буду учиться на медсестру. Училась в Ленинграде — в медучилище при больнице Чудновского (сейчас это клиника высоких медицинских технологий им. Н.И. Пирогова при СПбГУ. — Прим. ред.) на фельдшерском отделении. Потом по распределению поехала на Дальний Восток — в Хабаровск, была участковой сестрой, хотя просилась на скорую, но не взяли — очень худенькая, сказали. Пока я была на Дальнем Востоке, у родителей дома на стене висела карта — наглядно было видно то огромное расстояние, которое нас друг от друга отделяло. Я была на Дальнем Востоке с 1972 по 1979 год и там очень ценили, что я из ленинградского медучилища. Потом я вернулась в Ленинград, работала и операционной сестрой, и в санатории Репино. Мы с родителями поселились на Петроградке. А с 1990 года я работаю в больнице Святого Георгия.
Фото: Саввы Приходько
Я всегда ощущала себя именно медсестрой, мне важно в работе выполнить назначения врача. У нас хорошее отделение, дружное, мне очень комфортно работать, хорошо с людьми.
Когда началась пандемия, я решила, что буду со всеми вместе, никуда не уйду, хотя по возрасту могла бы не работать в красной зоне. 18 дней жили прямо в больнице. Мы все переболели ковидом, кто раньше, кто позже. Мама моя тоже переболела — ей 93 года, лежала в нашей больнице. А я болела дома.
Второй год уже пошел, как мы все работаем в красной зоне — в двух перчатках, в очках, масках-респираторах. Особенно сложно в перчатках искать вены, ведь для нас очень важны в этот момент чувства на кончиках пальцев. Но мы научились и в двух перчатках работать — и уколы, и капельницы, все делаем. В костюмах, в очках, капюшонах поверх шапочки жарко, конечно, тяжело. Пациенты нас узнают по голосам, глазам, походке, фигуре.
Мы с мамой всегда ждем осени — едем в отпуск, в Псковскую область в наш город Дно, в наш старый дом, так отдыхаем. Я всегда беру отпуск полностью, не разбиваю. Получается полтора месяца.
Отдыхаем, а потом я возвращаюсь к работе. Каждый раз отсчитывала — исполнится 55 лет и уйду, потом 60, 65. Мама говорит: «Доченька, когда уже закончишь?» На работе говорят: «Галина Владимировна, ну как же мы без вас?» Я теперь думаю — доработаю до своих 70 лет, осенью будет круглая дата. Но зато весной, в апреле 2022 года, будет полвека трудового стажа, полвека, как работаю медсестрой.
Конечно, я хочу, чтобы пандемия закончилась, второй год уже она длится…
«Люди, зачем вы себя не бережете?»
Гузаль Иглановна Давлетбаева приехала в Петербург из Башкирии в 2010-м — у дочки родились девочки-близнецы и надо было помогать с внучками. В том же году пришла работать в больницу Святого Георгия:
Фото: Саввы Приходько
Гузаль Иглановна Давлетбаева
— Я очень хотела быть врачом, но заканчивала татарскую школу, на татарском языке, поэтому сложно было поступить в мединститут, пошла в фельдшерское училище. Думала, что по распределению пошлют куда-то в деревню, но меня направили в уфимский тубдиспансер, я отработала там 15 лет, там же выучилась и на рентгенлаборанта, работала потом в поликлинике и в детской травме до самого переезда в Петербург. Рентгенлаборантом я 34 года работаю, за это время все так изменилось — появилась цифровая техника, компьютеры, не сравнить с тем, как проявляли мы пленки в специальных баках, а шкафы для сушки пленок шумели как тракторы.
Здесь, в больнице Святого Георгия, я работала в приемном покое с 2010 года сутками на лучевой диагностике. Но с марта прошлого года, когда больница стала вся красной зоной, мы с коллегами работаем в пяти реанимациях, делаем рентген тяжелым больным на палатных рентгеновских аппаратах.
Я коронавирусом заболела только в декабре прошлого года, когда коллеги все почти переболели. У меня температуры не было, пневмонии тоже, просто лежала без сил, пластом. И при этом ни дочка, ни внучки не заболели. Как я узнала, что коронавирус? 8 декабря после смены как обычно сдала ПЦР, а 10 декабря мне позвонили и сказали, что тест положительный. Я была на больничном две недели, а потом снова вышла на работу.
Фото: из архива Гузаль Давлетбаевой
Гузаль Давлетбаева за работой в "красной зоне".
Вспоминаю самое начало — как 18 дней мы жили здесь все на карантине, как сначала не было средств индивидуальной защиты, как мы еще не представляли в реальности, что такое коронавирус. Теперь работаешь в костюме защитном, в маске, в перчатках. В реанимациях тяжелые больные, приходится приподнимать их, чтобы сделать рентген нормально, это тоже тяжело.
Мне так всех жалко — и молодых, и пожилых людей. Весь этот год, когда иду домой и вижу людей без масок в транспорте, в магазине, то вспоминаю страшные снимки легких. И хочется сказать: «Люди, зачем вы себя не бережете, других не бережете?» Мы же каждый день видим умерших в наших реанимациях, пандемия — это большая беда, но, к сожалению, не все осознают это.
Что для меня профессия медсестры? Думаю, что надо, прежде всего, любить людей, стараться облегчить боль. И еще я всегда слушаю, не перебиваю, если мне пациент хочет что-то сказать. Мои родители были сельскими учителями, в те времена это были уважаемые люди — к ним шли, чтобы посоветоваться, за помощью. Я это с малых лет видела, привыкла и считаю, что надо выслушивать людей, не грубить.
Мой муж был ликвидатором на Чернобыльской АЭС, умер в 49 лет, я с дочкой одна осталась, все отдавала ей и внучкам потом, так пережила свою боль.
