Как историческое наследие вредит Петербургу? Почему небоскребы - это не всегда плохо? Зачем нам приглашать зарубежных архитекторов - неужели свои не справятся? На эти вопросы отвечает профессор архитектурно-строительного университета (СПбГАСУ) Валерий Нефедов.
- Петербург – город, который все время прирастает новыми жилыми районами. Опасно ли это?
- Необходимо остановить безудержное развитие города как агломерированной безликой массы. Когда речь идет о строительстве вокруг КАДа, слово "архитектура" можно забыть: это всего лишь застройка от девелопера. Нужно запретить многосекционные высокие здания. Вокруг отдельно стоящего высотного здания должен быть парк. Тогда мы получим башню, окна которой со всех сторон выходят на парк, а не монструозный растянутый в длину квартал.
- Один из ключевых вопросов для Петербурга сегодня – развитие бывших индустриальных зон, так называемого «серого» пояса. В каком направлении нужно двигаться?
- В этом отношении можно позавидовать Москве, в которой все-таки озвучена тема: десятки новых парков. Это то, что и нам нужно. В чем фокус «серого пояса»? Он расположен между исторической частью города и новостройками. Люди, возвращаясь с работы, в парк бы непременно заходили, будь он у них на пути, если бы он не был удален от транспортной инфраструктуры, связывающей центр и периферию. Сейчас мы в «сером» поясе имеем или полуразрушенные промышленные строения, или, что еще хуже, наспех построенное жилье или бизнес-центры. В идеале «серый» пояс должен стать зеленым. Но пока Петербург в принципе не занимается проблемами зеленых насаждений. Есть то, что нам досталось от советских времен – Приморский парк победы, Московский парк Победы. У страны, которая не могла похвастаться хорошей экономикой после войны, нашлись силы вложиться в эти парки, и мы до сих пор ими пользуемся.
- У нас есть пример парка 300-летия, но он не кажется удачным: людей там немного, хотя усилий и денег затрачено было немало. В чем причина?
- С послевоенных времен в Ленинграде были утрачены традиции гуманной парковой архитектуры. Это поразительно: располагая такими ресурсами и такой территорией, не нашли никакого лучшего решения, чем привезти тысячи тонн гранита, поставить полированную колонну и трезубец. У нас нет представления о парке как проявлении сегодняшней, новой культуры города, с позиций мотивации людей заниматься спортом, разносторонним развитием. В Москве среди участников конкурса на парк в Зарядье - только одна русская команда, и это неслучайно. И Европа, и даже Китай исповедуют радикально другое представление о парках.
Продуваемые, неуютные гранитные променады делаются не для людей, а для того, чтобы осваивать бюджетные средства. Чтобы сделать хороший парк, нужно задавать вопрос не «кто дороже?», а «кто интереснее?».
- Проблема в качестве образования в области архитектуры?
- Это не трагедия школы, это трагедия ограниченности массового сознания. Что происходило с парком 300-летия? В свое время начались открытые дебаты: чего хотят горожане? А у горожан в сознании крепко засело наше великое историческое наследие: «Ах, золотые Павловск, Петергоф». Мы оказались в западне стандартного мышления, которому нет альтернатив. Если мы прямо сейчас, в любом кафе спросим, кто знает парк «Ситроен» или вообще какие-то современные парки, то мы получим в результате 0%. Тысячу раз правы участники конкурса на проект парка в Зарядье в Москве, когда они говорят, что парк – это спасение от города. Продуваемые, неуютные гранитные променады делаются не для людей, а для того, чтобы осваивать бюджетные средства. Чтобы сделать хороший парк, нужно задавать вопрос не «кто дороже?», а «кто интереснее?».
Я преподавал в разных университетах, и в России, и в Европе, и вынужден констатировать, что наше образование сильно отстает. Причина состоит в закрытости российской высшей школы от западной профессуры, вообще от международных контактов. Если я приезжаю в испанский университет, я знаю, что там и немцы, и голландцы будут читать лекции, устраивать мастерские.
Собственно, это относится не только к архитектурной специальности, а вообще к нашей науке. Она не интегрирована в мировые процессы. Пока мы не исправим это, наша школа будет производить статистику по количеству выданных дипломов, а в качестве продукта, увы, выпускать полуфабрикат.
- Вы считаете, что в Россию нужно приглашать больше зарубежных архитекторов?
- Я бы это иначе сформулировал. Ключевой вопрос здесь – «а судьи кто?». Мало устроить конкурс; если в жюри не будет больше половины молодых прогрессивных европейцев, если выбирать будут опять по критериям приближенности к представлениям об историческом наследии, то это бесполезная работа.
У нас, например, 12 июля произошло эпохальное событие на заседании градостроительного совета, когда решили дать построить Рему Колхасу здание Эрмитажа в Старой Деревне. Это огромный сдвиг вперед.
Фото: из архива В.Нефедова
- В Петербурге бытует мнение, что нам подходит только классика, что современная архитектура – в принципе не для нас.
- У людей, которые так считают, есть аргументы. Конечно, не нужно ничего строить на улице Росси. Но даже дом на Невском, 120 кажется мне сравнительно удачным. Важно уметь безболезненно интегрировать современные постройки: без превышения высотности, с зелеными интервалами. Возьмем в качестве примера фонд Картье в Париже на бульваре Распаи. Можно, оказывается, отступить от красной линии, построить очень современный фасад, сделать перед ним зеленую зону, и ваша архитектура получит высший индекс уважения к наследию. Конечно, для этого нужно обладать вкусом и интеллектом Жана Нувеля.
У нас уже многократно обсуждался вопрос о том, не велика ли охранная зона Петербурга. Во многие места, которые она покрывает, туристы никогда не попадают - там нечего смотреть, есть только фоновая застройка. Может быть, как раз хорошая архитектура XXI века изменила бы ситуацию. Если в городе нет хорошей современной архитектуры, то его позиция в мировых рейтингах стремительно падает.
- Вы бы могли назвать примеры хорошей современной архитектуры в Петербурге?
- Пожалуй, это здание Рейнберга и Шарова на Казанской. Оно отступает от красной линии, там появляется воздух. Многие мои знакомые европейцы его хвалили. Другой, менее мне лично симпатичный пример – здание Сергея Чобана на Каменноостровском проспекте. Менее симпатичный, потому что он все-таки обыгрывает, так или иначе, исторические темы. Если бы мы дали зеленый свет иностранным архитекторам лет десять или пятнадцать назад, то примеров было бы больше, и они были бы еще интереснее. Нам было бы, чему учиться. Пока наша архитектура, в основном, говорит на языке, который был актуален позавчера. Псевдоклассическое здание на площади Островского не добавляет к городской среде абсолютно ничего.
- Вам на это возразят, что общественность не готова принять современную архитектуру.
- Не нужно ждать, когда она будет готова. Общество всегда консервативно. Самый яркий пример – центр Помпиду в Париже. Он вызвал шквал возмущений, все говорили, что это невозможно. Только профессионалы что-то увидели в этом эксперименте. А сейчас ни одна поездка в Париж не обходится без его посещения.
- Вы курируете работы одной из команд в архитектурных мастерских «Новый Петербург на Канонерском острове». Каков потенциал этого места?
- Острову повезло, его обошла судьба морского фасада, и его берега не превратились в бетонный забор. Больше трети площади острова занимает первозданная природа, и это тоже плюс. Грустно то, что находясь в таком прекрасном месте, он используется как индустриальная и складская зона, так исторически сложилось. Люди, которые живут на острове и, в основном, работают на Судостроительном заводе, видимо, оказались заложниками этой ситуации.
- Туннель на Канонерский остров построили несколько десятилетий назад, а до этого добраться на континент можно было только на катере. Эта метафизическая отгороженность от города таит в себе какой-то потенциал?
- Думаю, люди просто радовались тому, что тоннель появился. И я не понимаю, например, почему все-таки решили не делать на Канонерский съезд с ЗСД. Разобщенность с городом и сейчас ощущается каждый день: достаточно пару раз проехать по тоннелю, чтобы почувствовать это на себе. Сейчас появились маршрутки, которые, по крайней мере, проезжают вглубь острова, а раньше надо было идти пешком от единственной автобусной остановки.
Понятие среды я бы назвал ключевым для острова. Есть набережная вдоль Морского канала, но ее язык не повернется назвать набережной всерьез - это дорога, но никак не улица. Нужны ли острову пешеходные зоны в том виде, в котором испытал на себе Петербург? Едва ли. Скорее, нужен зеленый променад с велосипедным движением.
